Как только весь город поверил в окончательный приход лета, довольные мамочки и заботливые отцы вытащили своих любимых чад на прогулку.

Прячась от жары, я присела на скамейке в парке Победы, оказавшись в самом эпицентре, семейного парада. Рядом с моим местом дислокации на корточках, разрисовывая асфальт мелками, трудилась маленькая девочка. Боюсь ошибиться с возрастом, но под столом пешком, она свободно гуляет. Рядом с юной художницей прохаживается мешковатый мужчина лет тридцати пяти, в дальнейшем оказавшийся ее отцом. По одному только пыльному взгляду мужчины прочитывалось, что ему до смерти надоело выгуливать кроху. Нервно теребя карманы у выцветших джинс, он явно душой стремился в другое прохладное с резким дрожжевым запахом место. Если бы папаша, иногда не называл девочку в аккуратном розовом платье по имени, можно было бы подумать, что скучающий мужчина ждет друга для приятной компании или случайно забрел отдохнуть в теньке. Его руки были стандартными руками рабочего человека, который не чурается тяжелых физических нагрузок, и даже больше того, может кулаками доказать свое преимущество. Через несколько минут между папой и дочкой произойдет диалог, который натолкнул меня на весьма банальную, но в то же время не становящуюся от этого решаемой, проблему – кто унаследует этот мир?

Папа (мучиниским голосом): Пойдем к дому. Там на стенах порисуешь, и мультики пойдешь смотреть.

Дочка (с изрядной долей негодования): Папа! На стенах рисовать нельзя!

Папа (расстроено): Да. Да. Нельзя. (Вздыхая). Ты чего рисуешь? Хоть бы папе пиво нарисовала.

Дочка: Я цветочки только умею, пиво не знаю как рисовать. Мы где гуляем?

Папа: В Парке Победы. Каждый день с матерью гуляешь и все не запомнила, бестолковая. Вон наш дом через дорогу, у подъезда свои цветочки нарисуешь, а папе идти надо, дядя Валера ждет.

Дочка (поднимая непонимающие глаза): А кто победил?

Папа (устало): Наши. Пришли немцы завоевывать Советский союз, а русская армия их победила. Немцы плохие! Поняла? Не будешь папу слушаться, они вылезут из под кровати и утащат тебя.

Девочка молча положила мел и задумалась. Обрадованный отец тем временем начал собирать вещи в пакет.

Папа: Сейчас зайдем в магазин и купим папе бутылочку. А то я весь день у этих чертовых вагонов околачивался, да час на жаре проторчал, с тобой таскаясь. Только матери не говори, а я тебе чупа-чупс куплю.

Дочка:  Вчера тоже пиво пил, а потом маму бум (показала кулачком удар). Папа, не надо покупать, мама плакать будет, а потом немцы вылезут из шкафа и утащат тебя (закрывает руками лицо). (Подумав)… только чупик купи.

Казалось, что папа просто не услышал последних самых важных слов дочки, он был полностью погружен в мысли о предстоящем вечере. И нельзя сказать, что этот, уже ставший типичным, мужчина не любит свою маленькую дочку, просто чувство это давно стерлось, как  его глаза. Возможно раньше, когда была молодость, свежесть, он улыбался, любил шумные компании и погулять до утра, его взгляд горел огнем ожидания. Но живя в грубости, серости, подменяя важные ценности, дешевыми желаниями, взгляд затирается пыльной тряпкой раз за разом. Вряд ли такие люди способны чувствовать, скорее всего они просто живут ради себя, ради глотка пива, ради пустого разговора с другом, потому что выбрали именно это, потому что другого не видели, да и не хотят.

Дарья Кондратенко