- Белобрысая, куда ты так мчишься?

Мы летим по лестнице с третьего этажа. Я перепрыгиваю через ступеньку и на поворотах лихо вхожу в воздушный штопор, держась за перила. Пара закончилась, и мне хочется двигаться, бегать, летать и разговаривать. А еще очень хочется кушать. В буфете на первом этаже уже очередь, но наш столик занят только наполовину: два стула ждут нас. Мы падаем на них, не успевая отдышаться.

- Привет, - говорит Катя. Дима же делает многозначительный кивок, которым можно обозначить любую, даже самую сложную лингвистическую конструкцию. Чернов занят: он дегустирует кофе. Судя по всему, «три в одном» сегодня особенно не удался: на благородном лице Дмитрия явственно читается снисходительное отвращение.

- Аркаша, а Аркаша, - я делаю самое умильное выражение лица, на которое способна.

- Что?

- Кушать хочу…

- И?

- У меня ни копейки, - я стараюсь выразить страдание и муки голода. – Ты же не оставишь в беде свою верную подругу?

- Должна будешь, - мрачно ответствует Аркадий, берет мне салат из крабовых палочек и сосиску в тесте. Внимательно следя за мимикой Чернова, продолжающего отхлебывать коричневую субстанцию из граненого стакана, я решаю не рисковать и прошу чай с лимоном.

Моя кафедра, моя вторая семья. Не могу уже, задыхаюсь от собственного пафоса, от всех этих банальных слов, что твержу и твержу: «Здесь я стала собой, спасибо моим наставникам, кафедра – это мой дом», но что же сделать, если это действительно так? Если я правда встретила самых важных людей именно в университете, если в стенах альма матер прошла презентация моей первой в жизни книги, если здесь меня учили не только литературе, стилистике и профэтике, но и прямоте, конформизму, терпению, выдержке?

Наталья Александровна Катайцева, наша общая мама, человек, который практически никогда не ошибается. Я дважды видела ее слезы. Первый раз она плакала от обиды во время студенческой научно-практической конференции, и было так за нее страшно, тревожно и ужасно больно от собственной беспомощности… Вы же знаете это невыносимое чувство, когда плачет мама? Второй раз Наталья Александровна плакала от радости – на вручении дипломов в минувшем году. И здесь мы разделяли с ней совершенно иное ощущение – светлая радость, гордость и неподдельное счастье. Наталья Александровна – человек настолько широкой души и беспощадной прямоты, что общаться с ней можно, только будучи исключительно честным. И врать нельзя не только ей, но, главным образом, себе, потому что она видит насквозь. Она не переносит пустозвонства и глупости, но всегда прощает и верит в каждого своего студента так, как, наверно, мы не верим в себя сами. Наталья Александровна – самый обаятельный человек, которого я когда-либо встречала, и не только потому, что она красивая, и не только потому, что у нее есть свой стиль; это все не играло бы роли, если бы не удивительное тепло, которое она щедро дарит всем, совершенно всем, кто готов его принять. Находиться в эпицентре ее эмоций не всегда просто, но волей или неволей мы радуемся вместе с нашей мамой, огорчаемся, переживаем или гордимся, и настроение Натальи Александровны – это всегда настроение и всей кафедры, всех, кто рядом, и даже если порой разделять общее тяжело, на поверку оказывается, что без этого – совершенно невозможно

Ирина Максимовна Жукова, вдохновенная и строгая, Елена Геннадьевна Позднякова с ее несравненным чувством юмора, меры и стиля, и - особенно! - Пирожкова Ольга Викторовна, мой бессменный научный руководитель, мой наставник и Учитель от Бога. Да, у каждого студента – свои любимые преподаватели, я могу назвать вас. В первую очередь вас, хотя так много теплых слов хочется сказать и Ольге Валерьевне Филистеевой, и Инне Валерьевне Щуровой, Наталье Александровне Медведевой, открывших для меня мир русского языка, совсем не скучный, а яркий и любопытный. Были прекрасны пары зарубежной литературы у Ксенофонтова (царствие небесное и вечная память) и кота Мурра Захарова. А еще мне очень приятно было учиться у Надежды Константиновны Неждановой, и пусть бросит в меня хрестоматией тот, кому было на ее парах скучно; несмотря на то, что именем этим пугают с первого курса, Надежда Константиновна – прекрасный преподаватель, влюбленный в свое дело, готовый пустить в удивительный мир русской литературы тех студентов, что не будет тратиться на глупые сомнения и пустую демагогию. Большое спасибо Андрею Викторовичу Чеканову: мы всегда с Вами, мы-то знаем, на чьей стороне правда и в какой профессии работают самые здоровые люди. Не могу не сказать теплых слов и о Ларисе Николаевне Юркевич – best wishes, my dear teacher, ваша неуемная энергия заставляла постоянно двигаться и думать, с каждым днем все больше влюбляясь в английский язык. Никогда не оставляла нас Наталья Николаевна Бочегова, декан из деканов, мягкая и женственная, сильная и уверенная, готовая вступиться за своих студентов в самой неприятной ситуации. Наверно, стоит думать еще и говорить о каждом, кто учил нас, но тогда писать придется очень долго, поэтому остановлюсь. А да! Еще Елена Анатольевна Овчинникова, учившая не только тому, как надо, но и тому, как будет.

Меня захлестывают эмоции, образы и картины. Я снова вижу, как закрывается занавес на академке-2009, мы обнимаемся, говорим что-то, плачем, фотографируемся, смеемся, поем… Белые футболки и голубые ленты, так мы идем гулять на следующий день, и весенний ветер ласково треплет волосы, расстегнутые куртки и ощущение удивительной легкости. Я снова знакомлюсь с Катериной Могутовой, читая строчки с монитора, проникновенные, болезненно разрывающие сердце строчки, я внезапно связываю образ автора стихов с лицом той темненькой девочки, что учится на курс младше, и вскоре без этого человека не могу представить себя. В который раз я защищаю Аркашу перед группой, не видящих за имиджем стиляги и крутого танцора по-настоящему талантливого и безумно неуверенного в себе человека, так нуждающегося в поддержке, и пусть график наших отношений – синусоида с завихрениями, я знаю, что он никогда не предаст, а это ли не главное.

Друзей не выбирают, - в этой истине я убеждаюсь снова, когда мы с Димкой Черновым идем за шампанским в Челябинске среди ночи, когда мы спасаем архив «Молодого ленинца» в буквальном смысле с помойки, когда мы читаем амбарную книгу «Нового Мира», разбирая вместе строчки, когда играем в шахматы по Сети, когда в ответ на мои выплески никому по сути не нужных эмоций приходит спокойное «Полно те, Настенька», и внезапно становится почти хорошо. Я прихожу в «Новый Мир» работать, и моим проводником становится Лена Пшеничникова, вдруг из одногруппницы превращаясь в верного, надежного друга, без которого никак не обойтись, который понимает во всем, и я даже начинаю немножко любить спорт, потому что очень люблю Ленку, а любить человека – это означает любить все, чем он дышит, что в нем мерцает и горит. Мы с Катей Комлевой ходим в театр, и искусство, всегда бывшее неотъемлемой частью моей жизни, приобретает для меня новые формы, становясь все шире и разнообразнее, да и Ольга Викторовна учит любить все чужое творчество, - принимать, ценить, дорожить им. Фестиваль «Мечта о полете», выставка акварели… Я снова вижу «Туман», триптих, за который отдала бы, не задумываясь, все деньги, что у меня были, только чтобы смотреть на него часами, часами… Из-за этой акварели я бегала на выставку не меньше пяти раз, замирая перед «Туманом», не в силах отойти от него. А еще мы творили сами - и писали, и фотографировали, и даже пели, и даже организовывали праздники.

Практика и работа, пары и посвящения, пронизывающий ветер, когда мы стоим на посту возле Вечного огня, солнечная Бараба и ароматное домашнее вино, дорога по деревне и маленькая свечка, до сих пор хранящаяся у меня, - свечка, что мы зажигали на своем посвящении в 2008 году. Потом эта традиция уйдет, появится кровь преподавателей в стеклянной банке… ДЯФы и посвящения в МДЦ, дни открытых дверей и первые попытки найти себя в работе с абитуриентами. Я закрываю глаза и снова проживаю самые счастливые минуты моих самых лучших пяти лет.

Я счастлива. Вы знаете, я нарочно не сказала ни одного слова об Игнатовой, хотя встречу с Натальей Юрьевной мне тоже подарил университет. Есть такие люди, о которых нельзя говорить много, лучше хранить их внутри. И твои люди, даже уезжая, даже звоня не чаще раза в месяц, твои люди всегда остаются с тобой. Этому научила меня Игнатова. Это подтверждает жизнь. Поэтому пусть кто-то прощается с кафедрой журналистики и массовых коммуникаций, ждет заветного диплома и пьянящей свободы… Я готовлюсь, чтобы остаться преподавать. Но даже если этого не случится, те люди, о которых я пишу, всегда со мной, всегда в моем сердце.

Анастасия Стародумова, фото автора и из архива кафедры.