И каждый раз эту любовь откладывал на завтра,
Она растеряла свой смысл под пылью циферблатов.
Стрелки часов перемотали нас на жалкую сторость,
И вот мы дохнем в одиночестве - какая гадость... 
гр. Dom!no

Мысли, родившиеся после просмотра фильма Константина Романова "Беглецы"

...Еще вспомнился фильм, главный герой которого сказал примерно такие слова: города, как люди... Да, города во всем повторяют своих создателей. Они, как и люди, рождаются, растут, развиваются и умирают. Они, как и люди, или известные и популярные, или скромные и безмятежные, или вынужденные прозябать в забытьи.

Он представляется мне маленьким обиженным ребёнком. Я стою на светофоре, жду зелёный... Он проходит мимо и заглядывает в лица прохожих, в немые лица немых людей. Он обижен. Он устал... Устал от предательства, устал от того, что взрослые отбирают у Него лучшие игрушки. Устал от вечной потери.

Он представляется мне ребёнком с невысыхающими слезами на синих глазах. Обида живёт так глубоко в его хрустальном сердце, что уже почти не чувствуется боли. Когда болит всегда, то как-то привыкаешь, и руки уже не дрожат так сильно. И губы со временем смыкаются так, что уже не произносят ни молитв, ни просьб, ни проклятий. И ребёнок этот, раньше времени ставший взрослым, без эмоций и надежд ходит среди толпы. Привыкаешь. Привыкаешь, что никто не замечает.

Он всегда терял. Сильные взрослые силой отнимали его игрушки. Пытался прятать, скрывать, не находить больше. Но было только хуже. Большим всё можно. А игрушки всякому ребёнку требуются и нравятся.

Он – Курган. Особенный. Улыбающийся сквозь слёзы. Наивный. Любимый…

Но есть проблема: кто-то злой придумал, что Он неперспективный. И пошло-поехало. Будущее, как вода, утекает из него. И удержать что-либо, кажется, как-то бессмысленно и глупо. Впустую тратить силы, копошиться среди пожухлой листвы, умирать. Глупо.

Молодые уезжают. Да почему только молодёжь, люди среднего возраста, работоспособные и амбициозные, тоже тянутся к лучшей жизни, которой в объятьях нищего ребёнка и не пахнет. Народу нужны деньги, нужна уверенность в завтрашнем дне, какие-то гарантии и место для творчества и внутреннего развития. А рядом, руку протяни, этого места предостаточно.

Думаешь? Наверное, ты прав. Но нужен ли ты там, если по жизни вынужден быть нужным только для себя. Хочется? Дерзай. Ты парень, быть может, фартовый.

Молчи. Другие уехали и теперь оттуда, с высоты других своих проблем, говорят о любви. О том, что нет никого роднее и ближе нашего нищего ребенка. Ему, наверное, от этого легче. Он молчалив в последнее время.

Беги. Вдруг тебе так легче станет. Знаешь, бывает, люди рождаются в том месте, которое им не подходит. Зачем же страдать, если это место можно отыскать, став старше? Беги. Лети. Стремись. Живи в поиске.

Заткнись. Не говори о Нём плохо, пожалуйста. Ты причиняешь Ему неизлечимую боль, ты дополняешь его вечные муки. Забудь. Найди себе лучшее место. Всем лучше будет. И тебе.

Иди за мной. Дотронься, это – любовь. Все приносят её сюда. Складывают. Оставляют до лучших времён. До тех дней, когда станут старыми, и среди прочих недугов душу будет точить одиночество. Здесь и моя, наверное, есть. Лежит где-нибудь в дальнем углу пыльный маленький комочек.

Больно, да? А это яд. Ты ощущаешь, здесь каждый сантиметр им пропитан. Наш нищий ребёнок болен. Можно думать, что сам-то ты здоров и неуязвим. До поры до времени. Потом что-то словно толкает в пропасть. Медленно, как тени, подкрадываются мысли, что тоже сбежишь, ничего тебя не держит и не привлекает. Вирус действует.

Я останусь, пожалуй. Не хочу уходить. Он для меня уж очень много значит. Ты поступай, как знаешь. Хочешь – беги, хочешь – присядь рядом.

Улыбнись. Всё будет хорошо.

P.S. Мне обещанного диска с фильмом не хватило. Грусть.